Введение
Экономика КНР, уже на протяжении более 40 лет встраиваясь в мирохозяйственную систему и изменяя ее ландшафт, также испытывает на себе влияние глобальных изменений, происходящих в мировой экономике. В настоящее время мы наблюдаем переход к новому геоэкономическому и технологическому укладам, что в данной статье рассматривается как предпосылка для анализа изменений внешнеэкономической политики КНР. Роль Китая и ряда других развивающихся стран в формировании нового миропорядка, трансформация китайской экономики в ответ на современные вызовы находятся в центре внимания как мирового академического сообщества, так и бизнес-кругов и политических деятелей. Цель данной статьи состоит в выявлении изменений стратегических внешнеэкономических ориентиров КНР и особенностей регионального экономического сотрудничества с КНР; анализ проводится на примере стран ЕАЭС и АСЕАН.
Материалы и методы
Информационной базой исследования послужили статистические материалы международных организаций (Всемирного банка, ЮНКТАД, МВФ, ОЭСР), национальных ведомств КНР, информационно-аналитические материалы по результатам исследований международных аналитических центров, научные труды отечественных и зарубежных ученых. В качестве методов исследования автором использовались общенаучные методы синтеза и анализа, метод ситуационного наблюдения (кейс-стади), сравнительный анализ во временном и пространственном разрезах.
С точки зрения геоэкономики С.И. Рекорд характеризует новый геоэкономический уклад как «более сложную глобальную экономическую систему, основанную на развитии множества экономических полюсов в виде региональных союзов и партнерств» [5]. Это нашло отражение в повестке Петербургского международного экономического форума — 2022, на котором значительное внимание было уделено внешнеэкономическому сотрудничеству России в рамках региональных объединений (ЕАЭС, ШОС, БРИКС), с региональными объединениями (АСЕАН), а также межрегиональному взаимодействию (ЕАЭС-АСЕАН-ШОС).
С точки зрения технологического уклада, С.Ю. Глазьев констатирует, что по итогам пандемии «в наиболее уязвимом положении оказались промышленность и страны, составляющие ядро уходящих 5-го технологического и имперского (американоцентричного) мирохозяйственного укладов, в то время как страны, образовавшие ядро новых 6-го технологического и интегрального мирохозяйственного укладов, стали локомотивами экономического роста» [2, с. 9]. С одной стороны, этот тезис согласуется с вышеизложенной тенденцией регионализации интеграционных процессов, с другой стороны, он акцентирует внимание на научном и технико-технологическом прогрессе как ключевом факторе развития мирового хозяйства. Это, в свою очередь, подразумевает, что новый уровень развития производительных сил требует нового уровня развития системы производственных отношений и всей системы общественных отношений в целом, в том числе в сфере глобального управления.
Стратегические ориентиры КНР
Несмотря на стремление обеспечить в максимально возможной степени самодостаточность собственной экономики и таким образом снизить внешнеэкономические риски, Китай является неотъемлемым субъектом мирохозяйственных связей, обеспечивая по итогам 2021 года 15,9% мирового экспорта и 12,5% мирового импорта, аккумулируя 11,4% входящих прямых иностранных инвестиций (ПИИ) и будучи источником 8,5% исходящих ПИИ.
В условиях ускоряющихся изменений и глобальных ограничений национальная экономика Китая, долгое время опиравшаяся на экспортно-ориентированную модель экономического роста, оказалась перед лицом ряда вызовов. С начала 2010-х годов экономика КНР замедлила темпы своего роста, еще в 2012 году лидер КНР Ху Цзиньтао на XVIII Всекитайском съезде Коммунистической партии Китая подчеркнул необходимость ориентации в экономическом развитии в большей степени на внутренний спрос, современную сферу услуг и стратегически важные развивающиеся отрасли промышленности, научно-технический прогресс [7]. Во время XIX Всекитайского съезда партии, состоявшегося в октябре 2017 года, была озвучена еще одна ключевая идея под названием «Социализм с китайской спецификой для новой эры». Суть ее состояла в том, чтобы в экономическом росте перейти от скорости к качеству и способствовать скоординированному развитию реальной экономики с технологическими инновациями, современными финансами и человеческими ресурсами, а также стремиться к развитию экономики с более эффективными рыночными механизмами, динамичным малым бизнесом и надежным макрорегулированием" [8].
При этом важная роль по-прежнему отводилась внешним источникам роста, что в итоге воплоти-лось в новой стратегии под названием «двойная циркуляция», предусматривающей опору на внутренний спрос в качестве основного драйвера экономического развития и наращивание экспорта, инвестиций и взаимодействие на внешнеэкономическом контуре в качестве вспомогательных (новая модель также закреплена в 14-м пятилетнем плане социально-экономического развития 2021-2025 гг. и в долгосрочных целях развития до 2035 г.). В 2022 году, на юбилейном XX Всекитайском съезде КПК, Си Цзиньпин также заявил, что Китай продолжит неуклонно идти верным путем экономической глобализации, способствовать либерализации и упрощению процедур в области торговли и инвестиций, стимулировать двустороннее, региональное и многостороннее сотрудничество [4].
Данный стратегический ориентир нашел отражение, в частности, в углублении торгово-инвестиционного сотрудничества КНР с региональными экономическими объединениями на евразийском пространстве. Подтверждением этому являются вступление в силу Соглашения о торгово-экономическом сотрудничестве между ЕАЭС и КНР в октябре 2019 года; формирование Всеобъемлющего регионального экономического партнерства (ВРЭП) в 2020 году, ставшего крупнейшим в мире региональным объединением стран с преференциальным торговым режимом, и его ратификация раньше всех Китаем в марте 2021; подписание Всеобъемлющего инвестиционного соглашения (ВСИ) между ЕС и КНР в конце 2020 года; возрастающий интерес КНР к многостороннему формату сотрудничества в рамках форума «Китай + пять стран Центральной Азии», проводимого с 2020 года. Это позволяет сделать вывод о том, что Китая ставит для себя задачу стать региональным центром, так как осознает, что регионализация вместе с распадающейся системой глобализации становится новой тенденцией эволюции мировой системы. Эту задачу Китай решает, в частности, через интенсификацию регионального сотрудничества со странами АСЕАН и ЕАЭС.
Китай и АСЕАН
С момента вступления в силу Соглашения о Зоне свободной торговли (ЗСТ) между КНР и 10 странами АСЕАН в 2010 году, объем взаимной торговли товарами и услугами КНР-АСЕАН непрерывно увеличивался, достигнув в 2021 году объема свыше 877 млрд долл. США, увеличившись на более чем 191,5 млрд долл. США по сравнению с предыдущим годом и составив примерно 14,5% от общего объема внешней торговли КНР. По данным Секретариата АСЕАН, объем торговли товарами между КНР и АСЕАН в 2021 году составил свыше 669 млрд долл. США, что эквивалентно 25,4% общего объема внешней торговли стран — членов АСЕАН (без учета внутрирегионального оборота) [6, с. 60]. Именно к росту товарооборота, главным образом, апеллируют ученые при оценке влияния Соглашения на экономическое развитие обеих сторон, а также политики и дипломаты, продвигая дальнейшее сотрудничество в регионе. При этом все чаще поднимается вопрос об асимметрии взаимной торговли, проявляющейся в дефиците торгового баланса стран АСЕАН с КНР. В таблице 1 представлены данные торговли КНР со странами АСЕАН и другими участницами ВРЭП в 2020–2021 гг.
Данные таблицы 1 свидетельствуют о том, что КНР имеет положительное сальдо торгового баланса с 7 из 10 стран АСЕАН. Более того, дисбаланс в торговле стран АСЕАН с КНР увеличивается: если в 2020 году импорт стран АСЕАН из КНР превышал экспорт на 81,7 млрд долл. США, то по итогам 2021 года разрыв составил 89,9 млрд долл. США. Напротив, с Республикой Корея, Японией, Австралией и Новой Зеландией, присоединившимися вместе со странами АСЕАН к ВРЭП в 2020 году, у КНР наблюдается отрицательное сальдо торгового баланса. Присоединение к ВРЭП открыло для КНР дополнительные возможности наращивания как экспорта своих товаров и услуг в данные страны уже на преференциальных условиях, так и импорта по более низким ценам.
В части трансграничного движения капитала в 2021 году Китай вложил в страны АСЕАН в виде ПИИ 13 829,1 млн долл. США, что составило более 8% общего притока прямых иностранных инвестиций в регион. Лидером по экспорту капитала в виде ПИИ в регион по-прежнему остаются США с долей более 25%. Для сравнения, из стран ЕАЭС в топ-10 стран-экспортеров ПИИ в АСЕАН представлена только Россия с объемом инвестиций в 31,8 млн долл. США [6, с. 145].
Стоит отметить, что проблема дисбаланса во взаимной торговле и взаимных инвестициях со странами АСЕАН характерна не только для КНР, но и для ЕАЭС, что ограничивает возможности сотрудничества на подлинно взаимовыгодных условиях. Этот вопрос обсуждался, в частности, в рамках сессии ПМЭФ-2022 «ЕАЭС-АСЕАН». Согласимся с экспертами, что без выравнивания дисбалансов на двусторонней основе возможность извлечения ощутимых преимуществ странами-участницами из планируемой к созданию ЗСТ между ЕАЭС и АСЕАН представляется затруднительной [3]. Несмотря на наличие диспропорций и барьеров, в нынешней сложной международной ситуации, когда факторы неопределенности и нестабильности продолжают нарастать, руководство КНР констатирует углубление экономических и производственных связей со странами АСЕАН и рассматривает сотрудничество в качестве «мощной защиты от тенденции антиглобализма» [9].
Китай и ЕАЭС
Подписание в мае 2015 года между Китаем и Россией совместного заявления о сопряжении ЕАЭС и Экономического пояса Шелкового пути активизировало в политических и академических кругах дискуссию о потенциале наращивания объемов взаимной торговли и взаимных инвестиций между экономиками КНР и стран ЕАЭС. В 2016 году на ПМЭФ-2016 инициатива по сопряжению ЕАЭС и Экономического пояса Шелкового пути получила дальнейшее развитие в высказанном Президентом РФ Владимиром Путиным предложении о создании Большого евразийского партнерства (БЕП) с участием ЕАЭС и других заинтересованных государств и объединений. В 2022 году на Евразийском экономическом форуме Владимир Путин с учетом новых реалий вновь вернулся к повестке формирования БЕП.
Из анализа китайской литературы и официальных программных документов китайского руководства следует, что Китай на данный момент продолжает рассматривать евразийскую интеграцию через призму сопряжения ЕАЭС и международной инициативы Китая «Один пояс — один путь». Стоит сказать, что для Китая это сопряжение находит выражение в самом практическом смысле — в увеличении внешнего товарооборота и объема инвестиций (хоть Соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве между ЕАЭС и КНР, вступившее в силу в 2019 году, является непреференциальным, в то же время оно определяет подходы к рассмотрению возможностей сокращения взаимных изъятий и ограничений).
По данным Евразийской экономической комиссии, по итогам 2021 года торговый оборот товарами между ЕАЭС и КНР составил 166,5 млрд долл. США, увеличившись более чем в 1,6 раза по сравнению с 2017 годом. В таблице 2 представлены объемы торговли между КНР и ЕАЭС в 2020–2021 гг. в страновом разрезе, по данным International Trade Centre.
Данные таблицы 2 свидетельствуют о том, что объемы товарооборота КНР со странами ЕАЭС значительно меньше объемов торговли КНР со странами АСЕАН. Дисбаланса между экспортом и импортом в целом по объединению не наблюдается, оба показателя увеличились примерно сопоставимыми темпами, однако в страновом разрезе мы видим, что рост внешнеторгового оборота в 2021 году произошел преимущественно за счет Российской Федерации. Кроме того, структура торговли является крайне несбалансированной: более 68% экспорта ЕАЭС в Китай составляют минеральные продукты, более 58% импорта ЕАЭС из Китая составляют машины, оборудование и наземные транспортные средства. Вполне вероятно, что ситуация еще более обострилась после отказа ЕАЭС от тарифных преференций для 76 стран, включая Китай, в марте 2021 года по решению Совета ЕЭК.
В части притока ПИИ в страны ЕАЭС со стороны субъектов китайской экономики, по данным Евразийской экономической комиссии, страны ЕАЭС по состоянию на конец 2019 аккумулировали всего 0,7% накопленных китайских зарубежных инвестиций. При этом распределены они крайне неравномерно: наибольший объем китайских прямых инвестиций сосредоточен в России и Казахстане. С точки зрения сфер приложения капитала, картина инвестиционного сотрудничества ЕАЭС-КНР не в полной мере соответствует интересам обеих сторон: Китай заинтересован в расширении своего присутствия не только в секторе добывающей промышленности, но также в сфере ритейла, транспорта, строительства. Для стран ЕАЭС стратегически важным является интерес китайских инвесторов и приток капиталовложений в сектора обрабатывающей промышленности, инфраструктуры, сельского хозяйства, высокотехнологичных отраслей экономики [1, с. 13-14].
Заключение
Таким образом, в условиях замедления темпов мирового экономического роста, действующих торговых ограничений со стороны США, сложной геополитической обстановки, продолжительных ограничений экономической активности внутри самого Китая ввиду политики нулевой терпимости к Covid-19, руководство КНР вынуждено искать внешний импульс для развития своей экономики. Несмотря на то, что в соответствии с новой моделью КНР делает упор на внутренний спрос, в результате борьбы с пандемией внутренний спрос не способен обеспечить необходимые темпы роста. КНР придает все более важное значение внешнеэкономическому сотрудничеству в рамках региональных объединений (при этом не отказываясь от традиционного для себя формата двусторонних соглашений).
Анализ торгово-инвестиционного взаимодействия КНР со странами ЕАЭС и АСЕАН показал, что в обоих объединениях существуют объективные опасения стран-участниц в отношении КНР с точки зрения неодинаковой степени «взаимовыгодности» сотрудничества. Ответом на эти опасения можно считать интенсификацию диалога ЕЭАС-АСЕАН, которое, несмотря на существенную разницу в исторически сложившихся торгово-культурных связях и географическую удаленность, стремятся диверсифицировать структуру торгово-инвестиционных партнеров и, таким образом, уравновесить возрастающее значение КНР.
ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ
1. Аналитический доклад: сопряжение стратегии развития ЕАЭС и китайской инициативы «Один пояс, один путь». Департамент макроэкономической политики ЕЭК, 2021.
2. Глазьев С.Ю. Как построить Большое евразийское партнерство? // Евразийская интеграция: экономика, право, политика. 2021. № 15 (3). С. 9-14.
3. Ковалева А.А. Интенсификация регионального экономического сотрудничества ЕАЭС-АСЕАН: драйверы и барьеры. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://roscongress.org/materials/intensifikatsiya-regionalnogo-ekonomicheskogo-sotrudnichestva-eaes... (дата обращения 27.12.2022).
4. Полный текст доклада 20-му Всекитайскому съезду Коммунистической партии Китая. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.fmprc.gov.cn/rus/zxxx/202210/t20221026_10792071.html (дата обращения 14.12.2022).
5. Рекорд С.И. Экономическое взаимодействие в Евразии на основе интеграционной системы «ЕАЭС плюс». [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://roscongress.org/materials/ekonomicheskoe-vzaimodeystvie-v-evrazii-na-osnove-integratsionnoy-... (дата обращения 27.12.2022).
6. ASEAN Statistical Yearbook 2022. ASEAN Secretariat. Vol. 18. December 2022.
7. Full text of Hu’s report at 18th Party Congress // China Daily. 2012, November, 18.
8. Full text of resolution on CPC Central Committee report. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.xinhuanet.com/english/2017-10/24/c_136702625.htm (дата обращения 12.01.2022).
9. 共享合作红利 推动中国—东盟合作再上新台阶。中华人民共和国中人民政府. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.gov.cn/xinwen/2022-11/12/content_5726403.htm (дата обращения 12.12.2022).
© Ковалева А.А., 2022
Анастасия Александровна Ковалева — аспирант кафедры мировой экономики и международных экономических отношений Санкт-Петербургского государственного экономического университета.
