Фонд развития Дальнего Востока (ФРДВ) является одним из основных ньюсмейкеров в экономической повестке региона. Среди его инвестиций — крупные инфраструктурные проекты и программы по поддержке малого и среднего бизнеса, сельское хозяйство и решения в области высоких технологий. Генеральный директор ФРДВ Алексей Чекунков рассказал о четырех потенциалах Дальнего Востока, избирательности азиатских потребителей и магии спекулятивного рынка.
— Какие козыри вы используете на переговорах? Чем цепляете инвесторов?
— Есть законы физики, согласно которым самые крупные тела обладают самой большой силой притяжения. С экономической точки зрения самые крупные тела расположены в Азии: Китай, Япония, Корея. Напротив, Дальний Восток России экономически крупным телом не является, хотя физически это огромная территория. И в этом заключается возможность: все, что позволяет объединить Дальний Восток с экономикой Азиатско-Тихоокеанского региона, имеет большой потенциал.
Это прежде всего ресурсные товары, которыми Россия торгует с Азией: углеводороды, драгоценные металлы, уголь, лес, биологические ресурсы...
Далее — логистический потенциал. Взять хотя бы проект «Один пояс, один путь». Сейчас 90% китайского экспорта фактически идет через Малаккский пролив, который контролируется американской военной базой. Зависимость от одного маршрута тотальная. Поэтому цель Китая — создать широкий сухопутный канал для движения товаров в Европу, что предполагает строительство огромного количества дорог, железнодорожных путей, энергетической инфраструктуры.
Третий важнейший аспект я называю «еда и вода». В Азии, не включая Индию, живут больше 2 млрд человек. Быстрый экономический рост Китая привел к нарушению продовольственного баланса: почва осваивалась агрессивными методами, промышленность развивалась без оглядки на экологию. В итоге у полуторамиллиардной нации не хватает земель, чтобы возделывать. А наш Дальний Восток — это миллионы гектаров, пригодных для земледелия. На юге, вдоль границы с Китаем, прекрасно растут пшеница, соя, чудесный приморский рис. Надо только грамотно поддерживать экспорт, развивать интегрированные проекты, когда, например, часть производства расположена в Азии, а переработка — в России. Или почему из Франции везти питьевую воду в Китай или Корею выгодно, а с Дальнего Востока — нет? Приморский край поближе будет.
И последнее, но очень важное — это экономика впечатлений, туризм. Таких мест — и красивых, и европейских по духу — в Азии больше нет. Я наблюдал реакцию видавших многое азиатских коллег, когда они впервые попадают на остров Русский во Владивостоке. А мало кто еще до Камчатки доехал! Туризм — это тоже рынок на десятки миллиардов.
— Чего в таком случае не хватает для реализации потенциала: инвестиций или грамотно проработанных проектов?
— Представьте, что мы с вами говорим об интересной литературе. Чего для нее не хватает? Бумаги, букв или писателей? Деньги — это бумага. На хорошее дело они всегда найдутся. Активы банковской системы Китая в 2 раза превосходят активы банковской системы США и примерно в 25 раз — российской. Цифра в триллион долларов уже неудивительна для многих проектов в Азии.
Проекты — это буквы. Их все-таки придумывают конкретные люди. Поэтому самым важным условием, катализатором, является предпринимательский фактор. Нужны волшебники — предприниматели, которые могут из абстрактной теории сделать реальный бизнес. На это же надо жизнь положить!
Надо на уровне страны сконцентрировать усилия на поддержке талантливых предпринимателей и развитии управленческих технологий. И здесь восточные партнеры показывают нам замечательные примеры. В свое время Китай называли фабрикой мира. Считалось, что умные американцы в Калифорнии придумывают телефоны Apple, а китайцы у себя в общежитиях их собирают за низкие зарплаты. А ничего подобного. Появились Xiaomi, HTC, Lenovo. Или на корейцев посмотрите. Кто сейчас скажет, что Samsung не компания мирового уровня? Или корейские автомобильные концерны? За 20 лет эти страны сумели создать мирового уровня консьюмерские бренды. И Россия может.
— В каких отраслях возможен прорыв?
— В сельском хозяйстве, например. Здесь компании могут в 10 раз вырасти с точки зрения капитализации. Сейчас «Русагро» строит на Дальнем Востоке крупнейший свиноводческий комплекс. Пока они опираются на внутренний спрос: 6 млн людей 77 тыс. тонн свинины съедят, хотя рынок довольно насыщенный. Но как только восточные рынки откроются, они уже будут там с готовыми производственными мощностями. Или «Амурагроцентр» — ведущее предприятие по производству сои.
Азия очень избирательна с точки зрения импорта. Они воспринимают себя как создателей товаров для мира, но потребителей своего, родного, вкусного. Японский рис в восемь раз дороже мирового, но они выбирают его! Каждый американский СЕО мечтал покорить Азию. В 1970-х была поговорка: «Если бы каждый китаец пил банку кока-колы, мы бы 1,5 млрд долларов заработали». Но этого не произошло.
— Почему вы думаете, что у нас получится приучить китайцев к «русской кока-коле»?
— Сейчас в мире разворачивается беспрецедентная торговая война. Мы не знаем, к чему она приведет. Возможно, многие компании закроются, не расплатившись по кредитам, и некоторые банки рухнут. В этих условиях сохранять закрытость рынков между соседними странами не целесообразно. Для нас это возможность. И мы ее должны использовать как страна, в частности на площадке ВЭФ. Чтобы усилить позиции России и наращивать наш экспорт. Это интересная, сложная работа. Президент нашей страны, когда он встречается с лидерами Китая, Японии или Кореи, всегда обсуждает открытие рынков. Это важная часть любых переговоров.
— На каких условиях ФРДВ входит в проекты?
— Мы — институт развития. Наша стратегия — поддерживать проекты-локомотивы. Если один из них окажется успешен, за ним придут десятки других. При этом корневой задачей ФРДВ является не потерять деньги.
В 2011 году, после кризиса, начался безудержный рост инвестиций. А когда я заступал в 2014 году на пост директора ФРДВ, Владимир Владимирович Путин сказал знаменитую фразу в обращении к Совету Федерации: «Многие институты развития превратились в помойку плохих долгов». На самом деле это не только наша беда. В мире много примеров, когда благими намерениями вымощена дорога в ад. Частный бизнес не берется за проблемные проекты, а государственные люди за казенные деньги решаются и в результате попадают в беду.
Мы — консервативный инвестор. Нам нужны сильные партнеры. Мы выдаем деньги на длительный срок по ставке 5% годовых — в среднем в два раза дешевле, чем банки. Но если что-то пойдет не так, мы должны иметь понимание, как наши деньги вернуть. Даже если на проект упадет астероид, наш портфель сбалансирован и фонд вернет государству каждый вложенный рубль, пусть с небольшой, но доходностью.
— Сколько должен приносить экономике каждый вложенный вами рубль?
— Есть три параметра. Сколько он сгенерирует налогов, сколько ВРП и как много создаст высокопроизводительных рабочих мест. Единой метрики нет. Высокотехнологичный проект может создать всего десять рабочих мест, но это будут гениальные программисты, которые изменят мир. Тысяча рабочих мест на нефтеперерабатывающем заводе принесут в ВРП дополнительно несколько миллиардов долларов.
Институт развития не должен стремиться получить максимальную прибыль. Наша цель — чтобы каждый вложенный рубль увеличивал объем новой экономики. Я приведу такой пример. Пару лет назад мы с Юрием Петровичем Трутневым встретились во Вьетнаме с владелицей TH Group — крупнейшего производителя молочной продукции в стране. И по результатам той встречи она пришла на Дальний Восток с инвестициями 1 млрд долларов, чтобы развивать молочное животноводство. Это компания абсолютно мирового уровня. Такие бизнесы и делают экономический бизнес-ландшафт Дальнего Востока более разнообразным и качественным.
— Весной 2018 года заработала Российско-японская инвестиционная платформа. Для чего понадобился этот проект? И планируется ли создание подобных платформ с другими азиатскими партнерами?
— С другими странами не планируется. Это сугубо японская история, но для них она крайне важна. Синдзо Абэ постоянно подчеркивает это на встречах. Платформа пользуется всесторонней поддержкой Японского банка международного сотрудничества (JBIC). По сути, это консультационная компания с очень узким мандатом, сфокусированная на консультациях для японских компаний о том, как им развивать проекты на Дальнем Востоке. Любая японская компания понимает, что у нее есть «одно окно», которое поможет решить самые разные вопросы, поднимет их интересы до любого уровня, вплоть до полпреда президента в Дальневосточном федеральном округе. Бизнес-план платформы создавался самими японцами, и он очень амбициозный — за пять лет профинансировать 35 проектов на 83 млрд рублей «умных» инвестиций. Сейчас платформа ведет десять проектов. Я лично поверил в эту модель, потому что она уже доказала свой успех в других странах: Индии и Мьянме.
— Как решается вопрос докапитализации фонда?
— На весь портфель проектов, который мы рассматриваем, денег, конечно, не хватит. Есть решение председателя правительства о докапитализации фонда в объеме 11 млрд рублей. В нормальном режиме ФРДВ может вкладывать порядка 20 млрд рублей в год. В этом ритме мы и будем работать.
— Фонд развития и внедрения высоких технологий, который вы недавно запустили совместно с «Роснано» и РВК, — это попытка заняться венчурным финансированием?
— Есть поручение президента: увеличить долю высокотехнологичных предприятий в экономике Дальнего Востока. Уже есть скелет, на который можно наращивать мясо: сборка самолетов Sukhoi Superjet, космодром Восточный, предприятия ОСК, современные технологии переработки леса... Но как мы подошли к этой задаче? Директивно создавать венчурный фонд опасно. Поэтому мы назвали наш проект Фондом развития и внедрения технологий. Слово «внедрение» здесь очень важно. На 90% фонд будет направлять средства на внедрение уже имеющихся продуктов, которые имеют клиентов и доказали свою работоспособность. В том числе для их продвижения на внешний рынок благодаря опыту «Роснано» и кооперации с азиатскими партнерами. Хотя небольшая доля посевных инвестиций тоже будет.
— Вы говорили о возможности создания во Владивостоке криптодолины. Каковы предпосылки для этого проекта?
— Власти разных стран относятся к блокчейн-технологиям по-разному. Между тем бизнес уже создал в этой сфере проекты на сотни миллиардов долларов, и предприниматели ищут для себя более удобные юрисдикции. Я считаю, что близость к азиатским рынкам и особый статус Владивостока делают его очень перспективной площадкой для развития блокчейна. Мы отсканировали интерес рынка — он очень высокий. Но пока позиция государственных органов консервативна.
— Хороший инвестор дает не только деньги, но и компетенции, связи. Чем ФРДВ полезен бизнесу?
— Мы — идеальный локальный партнер, который налаживает контакты на местах и ускоряет процесс реализации проекта, при этом существенно снижая его риски. Мы много времени проводим в регионах, хорошо знаем поле, вплоть до номеров мобильных телефонов каждого вице-мэра и директора регионального предприятия. При этом очень важно, что мы не просто консультант, а вкладываем свои деньги. Наша мотивация — зубами драться за эти проекты. А сложности бывают самые разные. Приводя аналогии из недавнего чемпионата мира, даже самый гениальный футболист не забивает в одиночку, очень важна игра в точный пас. И с помощью институтов развития государство дает этот пас бизнесу.
— ЧМ-2018 закончился. Впереди ВЭФ. Чего вы ожидаете от него?
— Каждый следующий Форум превосходит предыдущий, хотя кажется, что лучше уже нельзя. Я думаю, что на ВЭФ-2018 будет высока роль Китая. Мы долго работали, чтобы создать с китайскими партнерами «Фонд поколений» для инвестиций в рамках программы «Один пояс, один путь». Этот фонд отличается от многих подобных заявленных платформ тем, что его изначально создали частные инвесторы — два крупных предпринимателя вложили по одному миллиарду долларов каждый — и потом уже к нему присоединяются традиционные крупные компании уровня China Gold, China Construction и другие. Надеемся, что на ВЭФ будут объявлены первые сделки, благодаря которым масштабные китайские инвестиции придут на Дальний Восток. Их масштаб измеряется десятками миллиардов долларов, поэтому ФРДВ в этих проектах выступает не как инвестор, а как поставщик контента. То есть мы привлекаем миллиарды, вкладывая свои опыт и знания. Это и есть тот самый эффект развития, к которому мы стремимся.
Текст: Дмитрий КРЮКОВ
Источник: Официальный журнал ВЭФ—2018
