Карин Кнайсль, Руководитель геополитической обсерватории по ключевым проблемам России (Центр G.O.R.K.I. СПбГУ), кандидат наук (Ph.D.) в области международного права (Венский университет), Министр иностранных дел Австрии (2017–2019)
Единого мнения по поводу того, какую территорию следует называть Европой, не существует. Только ли это придаток огромного континента Евразии? Традиционно считается, что цивилизационные границы Европы на востоке пролегают по Уральским горам и Босфору. А вот Скандинавия никогда не входила в Римскую империю, которая насаждала свою культуру, строила дороги, внедряла правовую систему, а также определяла религиозные убеждения и навязывала единый язык. На заре своего существования Европа развивалась вокруг Средиземноморья, «нашего моря» (лат. mare nostrum), где процветали торговля и культура.
Римские граждане со всеми вытекающими из этого статуса правами и обязанностями жили и на берегах Пиренейского полуострова, и в стольном Риме, и в интеллектуальном центре — Египте. Римляне были колонизаторами, они придумали империализм и до сих пор вызывают у многих восхищение своими достижениями в этой области. Античный имперский Рим служил примером и для архитекторов, строивших столицу США — Вашингтон, и для планов по развитию Берлина, которые вынашивал Адольф Гитлер. Что касается России, то с геологической точки зрения она расположена одновременно в Европе и Азии. В условиях юридических и демографических изменений, происходящих сейчас в Старом Свете, Россия представляется мне, новоиспеченному жителю этой страны, своего рода заповедником европейского наследия. Приехав в Россию осенью 2023 года, я обрела в ней Европу своей молодости. Неотъемлемой составляющей повседневной жизни для меня является свобода, которая опирается на безопасность и защищенность общественного пространства. Во многих европейских городах — и больших, и маленьких — такой свободы передвижения уже не найти. А в России она есть — и в городах, и в деревнях я вижу плюрализм мнений, который составлял самую суть научной и культурной жизни в Европе, где сегодня, к сожалению, превалирует монокультура.
Европа зачастую была в большей мере концепцией, нежели действительностью; для многих жителей южного побережья Средиземного моря она воплощала идеальную модель конституционализма, свободы и культурного развития. Но тем временем положение дел менялось. Европа перестала быть маяком свободы и верховенства права. Однако европоцентризм был и остается прискорбной страницей истории человечества. И жестокая практика колониализма глубоко завязана на этом эгоцентричном европейском мировоззрении. Я люблю сравнивать Европу с прудом, где живет слишком много громко квакающих лягушек. И никто в нем не задумывается о том, что вокруг есть большие озера и морские побережья. Восприятие мира исключительно через призму Брюсселя приводит к игнорированию масштабных геополитических сдвигов. В повестке дня Евросоюза редко можно встретить такие темы, как подъем Азии, потенциал Африки и роль новых транс портных коридоров.
Европоцентризм в современном мире
Европоцентризм определяют по- разному: как отношение, понятийный аппарат или набор эмпирических убеждений, в рамках которого Европа позиционируется как основной двигатель и строитель мировой истории, носитель универсальных ценностей и смысла, а также вершина прогресса и развития — и, следовательно, образец для подражания.
Это европоцентричное мировоззрение отражено на большинстве карт мира, где Европа изображена посередине, тогда как за последние три десятилетия настоящий центр сместился к востоку. По сравнению с изобилием природных ресурсов и минерального, и растительного происхождения на Африканском континенте, в Северной и Южной Америке и Евразии Европа является относительно бедным регионом в плане наличия как пахотных земель, так и полезных ископаемых. Эти ограничения в сочетании с демографическим ростом столетиями стимулировали эмиграцию европейцев. Озлобленную молодежь, лишенную каких бы то ни было перспектив, отправляли в колонии. На родине эти юные авантюристы воспринимались как обуза, но в колониях они могли сколотить себе состояние и завоевать положение в обществе. Кроме того, европейские державы создали по всему миру глубокие демографические связи. Отличной иллюстрацией этого застарелого комплекса превосходства служит знаменитое выражение британского писателя Редьярда Киплинга — «бремя белого человека». Эта особенность была характерна не только для британского колониализма: голландцы проводили в ЮАР политику расовой сегрегации (апартеида) вплоть до начала 1990х годов, когда эта крупная и богатая страна обрела независимость.
Одна цивилизация или несколько?
Летом 1993 года, когда американский политолог Сэмюэл Филлипс Хантингтон опубликовал в ежеквартальном журнале Foreign Affairs свою статью «Столкновение цивилизаций?», в этом названии еще присутствовал вопросительный знак. Два года спустя в продолжение этого очерка он написал книгу — уже без вопроса в заглавии. Предположение превратилось в утверждение. Рассуждения на эту тему совпали с окончанием холодной войны, вызванной идеологическим противостоянием крупных держав, и послужили основой для «нового поиска врага». В полном соответствии с выкладками Хантингтона мы наблюдали подъем радикального исламского фундаментализма и по следовавшую за ним «войну против терроризма».
Хантингтон анализировал свои представления о культурных и религиозных линиях разлома в период вторжения в Югославию и ее раз рушения. Наблюдая трехстороннее столкновение между католиками хорватами, православными сербами и боснийцами-мусульманами, Хантингтон рассуждал о религиозных и этнических расколах в Центральной и ЮгоВосточной Европе. Позднее он пересмотрел некоторые из своих утверждений и подчеркнул опасность силового противостояния на внутри цивилизационном, а не межцивилизационном уровне. Однако ящик Пан доры уже был открыт: в конце 1990х и начале 2000х годов западные силы, стремившиеся использовать в своих целях отдельные племена и этнические группы в разных странах — от Сомали до Афганистана и Ирака, стали активно вмешиваться в их внутренние распри.
В более широком контексте весомая заслуга Хантингтона состоит в том, что он (наконец!) стал использовать слово «цивилизация» во множественном числе. Тем самым он при знал наличие не только одной высшей цивилизации, а именно европейской, но и остальных. Однако Европейский союз так и застрял в своем пруду с лягушками, который уже превращается в болото, и видит первоочередной задачей навязывание своих ценностей остальному миру.
Изменение климата как важная примета неоколониализма
Любое расширение ЕС, например вступление в него Турции или Сербии, и его сотрудничество со средне-азиатскими государствами происходят не в формате переговоров на равных. Сценарий пишется в Брюсселе, а участникам остается лишь озвучивать сроки и задачи, поставленные соответствующим ведомством Европейской комиссии. Пространство для маневра отсутствует, содержание изменить никак нельзя. Переговоры о взаимодействии с ЕС превращаются в своего рода диктат. Аналогичная ситуация наблюдается в переговорах с Международным валютным фондом (МВФ) и другими многосторонними финансовыми институтами.
Центральное место во всех планах взаимодействия в формате Север — Юг занимает тема изменения климата и энергетического перехода. Достаточно вспомнить провал Конференции ООН по изменению климата, которая состоялась в декабре 2009 года в Копенгагене и за ходом которой я внимательно наблюдала.
Масштабное собрание в столице Дании, куда съехались тысячи делегатов и десятки тысяч самых разных экспертов из неправительственных организаций, превратилось в грустную пародию. В зале заседаний образовался очень заметный раскол между Севером и Югом, хотя ни ЕС, ни США под предводительством Барака Обамы этого не осознали. Южные страны во главе с Китаем недвусмысленно от казали датским организаторам. Суть их высказываний сводилась к тому, что они не могут принять подобного рода колониальную диктатуру.
В 2015 году было единогласно принято Парижское соглашение в области борьбы с изменением климата. В то время в нем все-таки нашли отражение требования мирового большинства, не повинного в антропогенных факторах глобального потепления. Десять лет спустя, после проведения ряда последующих конференций, организованных производителями традиционного ископаемого топлива, можно констатировать, что во всем этом больше пиара, нежели смысла.
Однако эта форма модной неоколониальной политики в области изменения климата остается во многих странах поводом для вмешательства со стороны Севера. Мы вновь стали свидетелями борьбы за физический доступ к ресурсам. До введения 42 государствами односторонних санкций в отношении России весной 2022 года мировой рынок нефти был самым прозрачным. Все нефтегазовые компании стремились соответствовать стандартам в области экологии и безопасности. От этого зависел рейтинг, присваиваемый им финансовыми учреждениями. Нефтяная промышленность могла считаться чистой с точки зрения соблюдения политики охраны в области окружающей среды, а также прав человека, в частности запрета на использование детского труда. Чего нельзя сказать о разработке место рождений нового стратегического сырья вроде лития и кобальта, которые необходимы для использования возобновляемых источников энергии и производства мобильных телефонов и преимущественно добываются в Центральной Африке и Южной Америке.
Мы однозначно наблюдаем откат к старым колониальным методам безудержной эксплуатации. Или, может быть, дело в том, что в течение нескольких десятилетий старое мировоззрение просто маскировалось красивыми резолюциями ООН. Но как его ни назови — колониализм или неоколониализм, противостояние Севера и Юга не утратило своей остроты. И в этих условиях ЕС сам загнал себя в угол, введя санкции против России и тарифы в отношении США. Евросоюз в со ставе 27 стран мало что производит, а в оказании услуг — от банковского сектора (обслуживание кредитных карт) до организации подключения к интернету — полностью зависит от крупнейших американских технологических компаний.
Европа может и дальше придерживаться неоколониальной модели по ведения, но в отсутствие сырья и технологий у нее мало рычагов влияния. При этом она рассорилась со своими основными торговыми партнерами, такими как США, Россия и Китай. Возможно, Европе удастся преодолеть спад, однако она утратила свою основную особенность, делавшую ее столь привлекательной на международной арене, а именно верховенство права. В отсутствие юридической безопасности мало кто будет готов регистрировать свой бизнес в Европе, где конфискация имущества и применение штрафных санкций стало обычной практикой.
