В принципе писать программы (люди. — Прим. ред.) научились где-то в 40-х годах, но массово использовать одни и те же программы в разных аппаратных платформах начали в 60-х годах. <...> На самом деле СССР был одним из первых, мне кажется, популяризаторов открытого кода, потому что вот эти клоны родились из <...> прямого копирования американских систем. <...> В то время была еще очень велика роль аппаратного обеспечения, именно оно задавало тон. Поэтому не было возможности переиспользовать код. Где-то со времен начала Windows, в 90-е <...> растет роль программного обеспечения. С этого момента возник интернет, возникли сетецентрические вычисления. Именно в этот момент начался переход на свободное и открытое программное обеспечение — Массух Илья, Директор, АНО «Центр компетенций по импортозамещению в сфере информационно-коммуникационных технологий».
Если говорить о России, то (она. — Прим. ред.) входит в тройку самых активных стран–разработчиков в Европе. Не только потребителей, а именно разработчиков, (Россия. — Прим. ред.) входит в десятку ведущих стран мира. При этом если посмотреть на темпы роста, то на третьем месте находится Россия, то есть вы активнее растете, чем другие страны. Если учитывать соотношение вот этого сообщества разработчиков к общему населению, то мы видим, что здесь есть огромный потенциал. Мы видим, что в ряде стран, например, в Великобритании в 3 раза больше эти цифры, чем в России, но при этом темпы роста не такие активные — Беркович Марко, Директор Европейского офиса, GitHub.
Мы провели при поддержке российского подразделения компании Accenture, действительно, исследование, которое дало следующие предварительные результаты. <...> Подавляющее число компаний в мире принимают решение о переходе на open source по отдельным элементам своих цифровых систем и продуктов, которые они используют. Если в 2018 году это была лишь половина компаний, сегодня уже где-то 80 % компаний так или иначе принимают эти решения. Рынок растет очень быстро. Мы с коллегами практически уверены, что уже в ближайшие 2–3 года доля open source превысит долю проприетарного кода <...> Соотношение будет где-то 44 на 30 с небольшим процентов по основным продуктам. Мы видим насколько быстро растут цифры, а значит, и привлекательность этого рынка. Все больше компаний обращаются к этой теме — Дворкович Аркадий, Председатель, Фонд «Сколково».
Интересным трендом является то, что те компании, которые раньше были максимально закрытыми и использовали только однотипные, скажем так, решения, я имею в виду банки, нефтяные компании, сложные технологические компании, все больше и больше тоже переходят на open source и абсолютно этого не боятся. Ну то есть боятся, но одно дело бояться, другое дело — принимать все эти стратегические решения и делать. Почему боятся? Потому что <...> видят, что внутри компаний самих недостаточно компетенций, чтобы переводить сложные системы на open source. Есть проблема в том, чтобы просто эту культуру в корпорацию ввести. Есть технологический барьер, связанный с совместимостью разных систем. Очень сложно иногда делать только часть системного open source, остальное — оставлять на традиционном обеспечении и иметь проблемы интеграции между системами в сложных организациях, сложных платформах. Наконец, есть проблема безопасности — Дворкович Аркадий, Председатель, Фонд «Сколково».
Внятной позиции (у государства к использованию открытого кода. — Прим. ред.) не было выражено. Мы считаем, что позицию нужно выразить. Она должна быть максимально понятная и категорична в том смысле, что это должно стать магистральным направлением поддержки для нас. <...> Три причины (важности поддержки open sorce со стороны государства. — Прим. ред.) Первое, ну, это технологическое развитие <...> гибкость, в том числе скорость разработки продуктов и в том числе эффективность использования государственных ресурсов. Второе — это технологическая безопасность, это информационная безопасность, это возможность проводить независимый аудит исходного кода. <...> И третье — это технологическая независимость, это <..> снижение санкционных рисков, это снижение зависимости от глобальных вендоров — Паршин Максим, Заместитель Министра цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации.
Конечно же, существуют централизованные платформы. У нас сейчас уже 56 миллионов (разработчиков. — Прим. ред.) на нашей платформе. Действительно, это такая глобальная база, абсолютно из всех стран (на ней присутствуют. — Прим. ред.). Даже из Ватикана у нас есть разработчики, и они обогащают эту базу открытых кодов. Эти (open source. — Прим. ред.) проекты никогда не привязаны к конкретной географии, конкретной стране, а это всегда какие-то глобальные, мощные усилия. <...> Если мы говорим про проприетарный софт, то здесь 94 % такого программного обеспечения <...> включает в себя открытый код. <...> И 80 % из всех этих приложений. <...> Итак, мы разрабатываем какое-то приложение или это какие-то правительственные структуры. Они говорят: „Нам нужно разработать определенный алгоритм поиска“. Вы будете использовать open-source-источники. Если нужно какую-то базу данных разработать, то не нужно ее с нуля делать, (она. — Прим. ред.) уже разработана. Поэтому, конечно же, вот эти элементы, уже открытые, существующие, они позволяют максимизировать эффективность этой работы — Беркович Марко, Директор Европейского офиса, GitHub.
Каким образом нам нужно продолжать эту работу (по внедрению open source. — Прим. ред.)? <...> Это касается и бизнеса, и госсектора. Здесь нет какого-то такого магического рецепта. Первый шаг, который действительно станет очень важным, это необходимость открыть, вывести из проприетарного статуса эти программы и коды. Это на самом деле очень просто. <...> Если уже существует что-то разработанное в открытом доступе, то тогда, может быть, необходимо на законодательном уровне обеспечить (возможность. — Прим. ред.) использования этого кода, а не придумывать и изобретать все с самого начала — Беркович Марко, Директор Европейского офиса, GitHub.
