Над всякой Terra Incognita незримо веет призрак богатства — будущего, разумеется. В неизведанных землях люди надеются найти то, что поможет сделать их жизнь лучше: ресурсы, торговые пути, выход к морю или что-то еще. Первопоселенцам приходится нелегко, но за ними рука об руку всегда идут торговцы и промышленники.
Казаки-коммерсанты
Русских первопроходцев на Дальнем Востоке в XVII веке встретили суровые места, с виду не особенно располагавшие к бойкой торговле. Народы Забайкалья, Приамурья, Колымского края вели довольно примитивный образ жизни. Однако в тайге в великом количестве водилась «мягкая рухлядь», то есть пушнина — один из наиболее ценных товаров в любое время. Она-то и стала главной целью пробиравшихся на восток пионеров русского фронтира.
Первую ярмарку устроили в 1647 году в Нижнеколымске — едва возникшем зимовье на берегу Колымы. Передовые отряды казаков буквально за несколько лет до этого впервые увидели Тихий океан и Байкал, но в Нижнеколымск уже съехались почти 400 купцов и промышленников скупать у поселенцев и аборигенов меха и продавать им крайне дефицитные продукты, ткани и инструменты.
Казаки добывали меха, обкладывая данью местные племена либо выменивая. Вообще, служилым людям формально не разрешалось ни того ни другого, но контроля над ними не было никакого, а царское жалованье было скупым и нерегулярным. Иногда оно и вовсе отсутствовало, многие, например тот же Семен Дежнев, «поднимались на службу» за свой счет, в долг, и на появлявшиеся у казаков запасы соболей и моржовой кости дьяки смотрели сквозь пальцы. Иногда на новых местах отрядам даже разрешалось после сбора царского ясака добывать и личный, уплачивая 10 % в казну.
В отрядах первопроходцев обычно уже были представители капитала. Крупные купцы из городов европейской части России часто выступали спонсорами экспедиций и направляли с ними своих приказчиков. Торговые и военно-политические задачи тогда были практически неразделимы, часто казаки выступали одновременно коммерсантами. Это была классическая эпоха первоначального накопления капитала.
Пушные ярмарки устраивались повсеместно: в Якутске, Нерчинске, Иркутске, Среднеколымске. Сделки облагались пошлиной в виде «каждого десятого лучшего зверя», и, скажем, Среднеколымская ярмарка давала казне в виде этой десятины 90 сороков, или 3600 штук, собольих шкурок, которые в те времена стоили в среднем 50 руб. за сорок (в зависимости от качества цена могла доходить и до нескольких сотен рублей). В целом торговля с Сибирью приносила около трети доходов царской казны в XVII веке. К концу столетия на торговлю соболем была установлена государственная монополия.
Первый партнер
Самостоятельные контакты обитателей пограничных острогов с жителями Монголии и Китая возникли сами собой. В 1653 году царь Алексей Михайлович отправил в Китай первое посольство, а через 20 лет первая торговая экспедиция из 43 сибирских купцов торговала в Поднебесной семь недель, меняя меха на китайские шелка.
Вскоре между Москвой и Пекином был заключен Нерчинский договор, помимо прочего также повелевший «каким-либо ни есть людем с проезжими грамотами из обеих сторон для нынешние начатые дружбы для своих дел в обоих сторонах приезжати и отъезжати до обоих государств добровольно и покупать и продавать что им надобно».
В Нерчинске учредили таможню — через нее пошли караваны. Впрочем, довольно скоро российские власти объявили монополию на все основные товары. Из России в Китай шли меха, в обратном направлении — чай, ткани, посуда. Торговля была непростой. Во-первых, путь из Москвы до Пекина занимал у каравана около трех лет. Во-вторых, и русские и китайцы постоянно норовили нарушать правила в пользу своих купцов, что приводило к спорам и перерывам в торговле, на смену которой, разумеется, тут же приходила контрабанда.
Расцвет частного бизнеса начался после подписания Кяхтинского договора в 1727 году. На границе образовали зону свободной торговли, которую с российской стороны представляла слобода Кяхта, с китайской — Маймачен. Здесь возникло даже особое «маймаченское наречие» — исковерканный русский язык, на котором общались китайцы и русские. Сибирский тракт стал Великим чайным путем, по нему в Россию шли караваны с чаем, которого везли по 400 тыс. пудов в год.
Екатерина II отменила казенные караваны и монополии, разрешив в Кяхте полную свободу торговли, в том числе на пушнину. Товарооборот рос как на дрожжах, за вторую половину XVIII столетия увеличившись в 14 раз — до 8,38 млн руб. к 1800 году. Цены на меха, добытые на Дальнем Востоке, в Кяхте удваивались, а чаеторговцы не знали убытков. Кяхта превратилась в большой богатый город. Появились торговые дома, первым из которых стала компания московских купцов Перловых (станция Перловская на Ярославском направлении в Подмосковье названа в их честь). Они создали большую чаеразвесочную компанию. А например, Василий Ливенцов с успехом торговал в Кяхте шкурами и кожей, в Петербурге — медом и воском, а в Риге — железным товаром.
Океан амбиций
Однако настоящие торговые империи создавались на другом уровне. Самые проницательные бизнесмены, видя интерес властей к Дальнему Востоку, понимали, что вернее всего будет действовать в союзе с государством. И в 1799 году группа коммерсантов во главе с Григорием Шелиховым, его зятем Николаем Резановым и Иваном Голиковым пролоббировали у императора Павла создание под патронатом короны Российско-американской компании (РАК), которой предстояло написать одну из самых интересных страниц освоения Дальнего Востока и Русской Америки.
Ост-индские и вест-индские компании такого вида создавались тогда во всех серьезных странах, должна была появиться она и у России. В капитал компании, составивший поначалу 724 тыс. руб., вошли 20 наиболее крупных связанных с Китаем и Дальним Востоком купеческих семей. А чуть позже акционерами стали члены императорской фамилии, включая Александра I. Тем самым была продемонстрирована государственная важность предприятия.
Компания получила монополию на все промыслы и ископаемые северо-западного берега Америки, она имела право организовывать экспедиции, строить крепости и торговать с соседними странами. Первая русская кругосветка Ивана Крузенштерна и Юрия Лисянского снаряжалась именно по инициативе РАК, а всего их были десятки.
За несколько десятилетий Российско-американская компания (здесь нельзя не упомянуть ее первого президента Александра Баранова, человека чрезвычайной энергии) постоянно расширялась: крайней точкой ее стал Форт-Росс в Калифорнии. Закладывались города, появлялись угольные и медные рудники, металлургические производства, выстраивались отношения с аборигенами. В основном компания добывала пушнину — каланов, морских котиков, песца, примерно пятую часть продавая иностранным купцам на месте, а остальное отправляя в Россию.
Экономически РАК была не особенно рентабельным предприятием. Она сильно зависела от колебаний спроса на шкурки в Китае и не выдерживала конкуренции с американскими коллегами. Защититься от них было, во-первых, нечем, а во-вторых, Петербург тогда по политическим причинам американцам благоволил. Но высочайшее покровительство помогало держаться, комиссия Конгресса США, оценивавшая достижения своих экспедиций, констатировала в 1821 году: «Бдительность [России] к открытию удобных путей к выгодной торговле час от часу усугубляется». В 1867 году Аляску, впрочем, пришлось продать, и РАК ликвидировали.
Сила коммерции
К середине XIX века Россия начинает усиливать свое положение на Дальнем Востоке. Этому способствовало как ее осознание себя одной из мировых держав, так и тревожность после проигранной Крымской войны. В Петербурге опасались, что англичане и французы могут попытаться потеснить Россию и на восточных рубежах, следовательно, там нужно было укрепляться, и не только военным, но и торговым путем. Опасения были не напрасны: в ходе Крымской войны в 1854 году англо-французская эскадра уже пыталась захватить Петропавловск. К слову, в нынешнем году в Камчатском крае как раз отмечается 170-летие героической обороны города.
Поначалу императорскими властями на Дальнем Востоке овладела идея централизации. При поддержке губернатора Николая Муравьева адмиралы Геннадий Невельской и Василий Завойко (к тому времени уже оставившие службу) основывают Амурскую торговую компанию, которая должна была покончить с мелким спекулянтством в регионе. Но предприятию удалось продержаться до разорения лишь несколько лет: товары были негодными, торговать адмиралы не умели.
Пришлось вернуться к системе частной торговли — или, точнее, отсутствию системы. Купцы вовсю ловили рыбу в мутной воде: «Все товары, которые купцы получают из Николаевска, Читы или Иркутска, самого низкого качества. Из России и из-за границы стараются сбыть сюда самую дрянь, притом же цены непомерные: уже в Иркутске и Николаевске двойные, в Хабаровске увеличиваются еще в два раза, и по станциям Уссури берут опять в полтора или два раза дороже против хабаровских цен», — писал в 1867 году путешественник Николай Пржевальский.
Но не нужно забывать, что товары приходилось закупать очень далеко, и закупать сразу годовой запас, а везти долго. Соответственно, оптовику нужно было брать кредит, около 12 % по тем временам, да еще столько же брали транспортные компании.
Крупнейшими фирмами-конкурентами стали основанная немцами «Кунст и Альберс» и «Чурин и Ко», торговавшие по всему Дальнему Востоку, причем первые делали упор на зарубежные товары, вторые — на отечественные. Также крупную торговлю вели «Плюснин и Ко», «Михаил Пьянков с братьями» и другие. Появились и китайские бизнесмены — например, Цзи Фэнтай, в России взявший имя Николая Тифонтая. Он строил дома, торговал хлебом, владел банями и мельницами. Вообще, специализации дальневосточные предприниматели той поры не имели — все вели универсальную деятельность.
Стабильности тоже не было — в силу оторванности от Большой земли бизнес на Дальнем Востоке очень зависел от политических событий.
Из-за отсутствия промышленности 9/10 товаров завозились. Постройка КВЖД или морского порта во Владивостоке, восстание «боксеров» в Китае или война с японцами — все мгновенно вызывало приток или отток населения, скачки цен, спроса и предложения.
Коммерсанты в таких условиях быстро богатели и быстро разорялись. Стоит заметить, что в 1862 году для региона был установлен режим порто-франко, то есть беспошлинной торговли. Здесь также гораздо проще было стать гильдейским купцом.
Топи концессии
Россия старалась и сама вести экономическую экспансию на Дальнем Востоке. Был создан Русско-китайский банк, на его капитал строилась Китайско-Восточная железная дорога. Конечный пункт КВЖД, поселок Далянь, стал российским портом Дальний.
В скором времени главным деловым центром края стал Владивосток. Китай оставался основным торговым партнером (а Англия — главным конкурентом на этом рынке), но ассортимент товаров расширялся — первый городской голова Владивостока Яков Семенов с размахом наладил поставки в Китай морепродуктов и морской капусты. В китайских городах возникали колонии русских торговцев — например, в Тяньцзине и Ханькоу. Визит в Ханькоу в 1891 году цесаревича Николая Александровича, будущего императора, привел к созданию полноценной концессии, бурно развивавшейся, но после революции переданной китайским властям.
В Японии, открывающейся миру после долгих лет изоляции, российские купцы тоже присутствовали, и объем торговли рос, особенно когда с Дальнего Востока в Японию повезли керосин. А вот японский чай в России востребован не был, и русские предприниматели открывали в Иокогаме чаеразвесочные фабрики с китайским методом обработки чайного листа.
С развитием колонии на Квантунском полуострове Россия неизбежно начала проникновение и в Корею, где ее интересы столкнулись с интересами Японии. Корейский полуостров был мостом для связи евразийского материка и Юго-Восточной Азии и был нужен той и другой стране. Россия вела переговоры о длительной аренде части порта Масан. Порт рассматривался как промежуточный пункт на пути российских кораблей. Договор об аренде был подписан в 1900-м, но уже через три года России пришлось свернуть свою деятельность в Масане из-за давления на корейские власти со стороны Японии и Великобритании, которые опасались усиления военного присутствия русских.
Еще раньше, в 1896 году, корейские власти предоставили предпринимателям из Благовещенска и Владивостока ряд обширных концессий на разработку полезных ископаемых и вырубку леса. Одну из них получил владивостокский купец 1-й гильдии Юлий Бринер. Корейской лесной компании досталось право на разработку лесных массивов в бассейне пограничной реки Ялу сроком на 20 лет под залог всего 15 тыс. руб. По условиям, он мог строить заводы и мастерские, прокладывать дороги и т. п.
Концессии на реке Ялу суждено было довольно сумрачное будущее. Компанию в 1901 году выкупило Русское лесопромышленное товарищество, аффилированное с бывшим чиновником свиты Николая II Александром Безобразовым, сторонником агрессивной политики на Дальнем Востоке. Безобразов сумел «продать» императору проект поглощения Кореи путем создания там квазикоммерческих предприятий под охраной солдат в гражданской одежде. Минфин денег на явную авантюру не дал, но личные средства, купив 170 паев из 400, внес сам Николай II.
Поначалу товариществу удалось получить у Сеула еще пару контрактов, но у его управителей не оказалось ни деловых талантов, ни политического такта. Расходы предприятия намного превышали доходы, отношение корейских властей охладело, а появление российских войск (название «лесной стражи» никого не обмануло) при наличии договора о нейтралитете в Корее вызвало яростную критику. Деятельность концессии стала одной из причин русско-японской войны 1904–1905 годов и вызвала рост антимонархических настроений в России. После войны все ее контракты уступили американцам.
После Октябрьской революции и Гражданской войны частный бизнес на Дальнем Востоке, как и во всей стране, перешел в руки государства, и несколько десятилетий вспоминать о нем не приходилось. Однако заслуга торговцев и промышленников в развитии региона бесспорна. Их энергия и предприимчивость во многом обеспечивали присутствие России на Тихом океане. И в наши дни торговоэкономические связи со странами Азиатско-Тихоокеанского региона по-прежнему являются одним из приоритетов государственной политики Российской Федерации.
