Геополитический кризис 2022 года требует от участников и регуляторов российского нефтегазового рынка взвешенной оценки и своевременной адаптации к новой экономической реальности. Быстрая переориентация на экспорт в страны АТР позволила России за первые шесть месяцев этого года получить в бюджет 3,3 трлн рублей дополнительных нефтегазовых доходов — больше, чем за весь 2021 год. Россия остается на втором месте среди стран — экспортеров нефти в Китай и Индию, которые к 2025 году могут занять долю мирового спроса на нефть в 30%. Продолжая расширяться в восточном направлении, «Газпром» и CNPC подписали новый контракт на поставку дополнительных 10 млрд куб. м газа в год по дальневосточному маршруту, была также завершена разработка ТЭО газопровода «Союз Восток» (продолжение «Силы Сибири — 2» в Монголии), при этом критическая зависимость от импорта технологий и оборудования крупнотоннажного производства СПГ замедляет и блокирует развитие экспорта сжиженного газа. Все это вместе должно привести к стимулированию спроса и на внутреннем рынке (газохимические проекты, газификация, развитие рынка мини-СПГ и ГМТ), изменению институциональных основ, включая поиск нового баланса между участниками, вероятный отказ от регулирования цен для промышленных потребителей, дальнейшее развитие биржевой торговли и пр. Как опционально использовать потенциал энергоресурсов ДВ в течение следующих 20–30 лет в условиях санкций? Каковы планы по строительству и модернизации крупных и средних производственных мощностей со сроком реализации до 2025 года? Станут ли технологические санкции причиной остановки реализации газомоторных проектов? Будет ли актуальной тема бункеровки кораблей СПГ? Какие льготы для дружественных стран можно предложить?
