— Вы относительно недавно в Москве, Александр Александрович, но, возможно, уже знаете, какое здание столицы самое высокое? В принципе, об этом в курсе не только коренные жители.
— Высокое в архитектурном смысле или с точки зрения принятия решений? Если вы о Кремле, бывал там, участвовал в совещаниях.
— На самом деле это старая советская шутка. Ничего нет выше здания КГБ на Лубянке: оттуда Колыму в любую погоду видно... Правда, с появлением вашего министерства анекдот утратил актуальность. С улицы Бурденко, 14, кажется, еще дальше заглянуть можно.
— Давайте все-таки уточним, что ведомство создавалось не с целью соревнования, откуда лучше откроется панорама на отдаленные уголки страны.
— Полагаете, правильно, что структура, занимающаяся этими уголками, находится не в одном из них, скажем, в Якутии или на Камчатке, а в Белокаменной?
— Принимая любое решение, надо исходить из соображений целесообразности и эффективности. Если ассоциировать лишь с названием, руководствоваться географическим принципом, тогда, пожалуй, неверно. Но соотносить следует со стоящими перед министерством задачами. Мы активно участвуем в законотворческой деятельности, привлекаем в регион финансовые инструменты, разные — как из бюджета, так и вне его (подразумеваю деньги госкорпораций, крупных российских и иностранных инвесторов). Дальний Восток привлекателен тем, что граничит со странами АТР, но посольства, скажем, Японии, Южной Кореи, Китая (да и остальные), находятся не там, а в Москве. Здесь же расположены МИД, Госдума, Совет Федерации, с которыми мы работаем в постоянном контакте. Да, большое видится на расстоянии, но важные детали лучше рассматривать с близкой дистанции.
Министерство должно находиться в столице. По-моему, все логично. А для региональной повестки даже полезно. Принимаемые здесь законы реализуются там, деньги, полученные под проекты на Дальнем Востоке, идут туда.
А на территориях мы бываем постоянно. Чтобы опираться на правильную базу, получать информацию из первых рук. Это позволяет до принятия окончательного решения снизить риск возможных ошибок.
— Вы не упомянули логистическую проблему. Чтобы попасть из одного дальневосточного региона в другой, зачастую надо лететь через Москву.
— Это отдельная тема, можем и ее обсудить. А что из центра управлять удобнее — факт.
Недавно встречался с послом Японии, обсуждали конкретный проект в Амурской области. Для этого ни ему не пришлось выбираться в Благовещенск, ни мне — в Токио. Правило применимо и ко всем остальным
Министерство не занимается контролем за регионами, там есть свой руководитель — губернатор или глава республики, они ответственны за все, что происходит на территории. Мы же, не влезая в чужую епархию, стараемся помочь. Готовим законы, позволяющие создавать новые рабочие места, решать социальные вопросы, упрощать жизнь инвесторам. Поэтому, используя военную терминологию, правильнее говорить о содружестве родов войск, которое и позволяет действовать сообща.
— А по какому времени вы живете? Мы встречаемся в начале рабочего дня, а в Магадане уже вечер. На кого ориентироваться?
— Надо жить в том часовом поясе, в котором находишься. Мы не на стрелки часов смотрим. В понедельник работаем над законами, во вторник занимаемся проектами, в среду проверяем освоение денежных средств, слушаем отчеты институтов развития, позволяющие понять, как реализуется то или иное направление. По четвергам у нас оперативка, в ней по селектору участвуют главы регионов.
Разумеется, контакты поддерживаем постоянно. Перед встречей с вами разговаривал с губернатором Приморья, обсуждали текущие вопросы. Губернатор Сахалина звонил позавчера, предупредил, что улетает на четыре дня на Итуруп, а на Курилах связь с перебоями.
Когда работал в Благовещенске, из Москвы могли позвонить в неурочное время, если того требовали обстоятельства. Нормально! Так и должно быть.
Поймите, чем раньше глава региона получит информацию, тем больше у него времени, чтобы правильно на нее отреагировать, исключить или исправить негативные последствия. В этом суть, а не в том, чтобы каблуками щелкать перед начальством.
— Тогда еще уточняющий вопрос: как делите время между Москвой и провинцией, в какой пропорции?
— Смотрите. За первые два месяца работы министром четыре недели я провел на Дальнем Востоке, постаравшись объехать максимально возможное количество территорий. Колыма, Якутия, Амурская область, Еврейская автономная область, Хабаровский край, Камчатка...
Мой год разбит на циклы. В июле-августе идет бюджетный процесс, до этого нужно проверить ситуацию в регионах, чтобы, верстая план, знать, какие позиции защищать 6 сентября на бюджетной комиссии Минфина. Если буду убедителен, получу деньги на следующий год.
Следующий этап — контроль за расходованием выделенных казенных средств. Зимой нет смысла смотреть стройки, все скрыто под снегом. Значит, новый период активных поездок придется на весну.
Плюс мероприятия, обязательные для посещения. ВЭФ, ряд других. Отдельно — международная деятельность, тоже важная тема. Так верстается календарь на год.
Конкретный пример. Мы передали в Минтранс приоритетные для нас вопросы в этой сфере. Министр Евгений Дитрих расписал поручения. Я встретился с Евгением Ивановичем, и мы слегка подкорректировали планы.
Все просто, когда понимаешь, о чем речь. Так работает система. Должна работать.
— Кстати, раз уж о транспорте заговорили... Проект Сахалинского моста реализуем?
— Есть поручение президента. Значит, реализуем. Но не стоит бежать впереди паровоза. Сначала следует разобраться с источниками финансирования, дождаться постановки конкретной технической задачи, определиться со сроками и исполнителями.
А то, что глобальные инфраструктурные проекты на Дальнем Востоке нужны, даже не обсуждается. Но из моих слов не вытекает, будто можно забыть о каком-нибудь мостике через безымянный ручей в затерянной в тайге деревне. Для этого конкретного населенного пункта скромный деревянный мост не менее масштабен, чем Сахалинский.
Мегапроекты дают мощный импульс развитию региона. От цементных и арматурных заводов, где будут замешивать бетон и варить металлоконструкции, до общепита, которому предстоит кормить строителей.
Когда был губернатором, мы стали возводить мост через Амур в Китай. Я говорил коллегам: «Зачем деньгами считаете? Прибавьте выплаты за НДПИ, прикиньте, сколько людей обрели работу на годы вперед».
На стройку мы замкнули несколько городов, и началось движение, процесс закрутился.
— Мост в итоге построили?
— Еще год-полтора нужны. Сделаем!
— Министерство существует с 2012 года, вы в то время работали в Благовещенске, занимали разные должности на региональном уровне, в 2015-м стали губернатором. Какой-то прок от ведомства, которое возглавили сейчас, тогда чувствовали?
— Как объяснить? Министерство запускало много важных и нужных процессов, но федеральные чиновники не всегда объясняли, какого именно результата хотят добиться, а губернаторский корпус живет и решает несколько иные задачи, более локальные и конкретные. Между тем исполнение зависит именно от тех, кто на местах. Они должны понимать, что и, главное, для чего от них требуют.
Нужно состыковывать разные уровни, чтобы люди понимали необходимость того же законотворчества, как это отразится на их жизни. Скажем, через министерство ведется строительство 193 объектов социальной инфраструктуры. Большое дело! На федеральные деньги закупаем КамАЗы, прочую технику, строим детсады, школы... Удалось дополнительно пробить для Дальнего Востока на это почти 6 млрд рублей. Ведь здорово!
Или такой момент. Теперь в каждую госпрограмму обязательно включается дальневосточный раздел. Ранее многие идеи не попали в планы, поскольку банально терялись в пути. Теперь такого не будет. Недавно согласовывали программу с Ростуризмом. Звонил Олег Сафонов, руководитель: «Ваши сотрудники отказываются подписывать!» Говорю: «Сейчас посмотрим». Оказалось, Камчатку поставили на 2021 год. Камчатку! Мы попросили передвинуть поближе. Исправили...
Иными словами, министерство еще работает как проектный офис. В свое время меня на производстве учили: план — пятьдесят процентов успеха, а вторая половина — его исполнение. Вопрос упирается в профессионализм. Обоснование решения не менее важно, чем последующая реализация. Так, для региона чрезвычайно актуальна тема энерготарифов. Наша задача — объяснить руководству страны, почему шаг по снижению по-прежнему необходим. Увы, мы не отраслевое ведомство, что делает нашу работу сложнее.
Но не жалуемся.
Для меня ключевой вопрос сейчас — поиск специалистов, способных вести проекты от начала до конца. Это касается всего — ТОРов, финансирования, законотворчества... Часть процессов тормозится из-за отсутствия нормативной базы, другая — из-за недофинансирования, а где-то надо попросту разбюрократить работу. Для этого и требуются адресные люди — строители, юристы, экономисты, налоговики.
Возьмем ТОРы. В них приняты свыше тысячи резидентов, еще триста подали заявки. Строятся дороги, тянутся сети, создается инфраструктура. За этим хозяйством нужен пригляд, кто-то должен контролировать исполнение, сроки, быть компетентным. Чтобы двигать процесс с двух сторон, необходима помощь команд губернаторов. Инвестор-то зачастую территориальный. Условно — местные деятели не подвели газ или электричество, у фермера теплица не запустилась, он понес убытки, а у жителей на столах не появились свежие помидоры с огурцами. А завозить самолетами овощи в Магадан или Анадырь ой дорого! Вопрос даже не социальный, а политический.
— А вы взяли себе бесплатный «дальневосточный гектар», Александр Александрович?
— Нет. На земле трудиться надо. Постоянно. Если после полновесного дня работы губернатором сказал бы жене, что поеду на гектар, думаю, она предложила бы там и оставаться.
— Зато в улучшении демографической ситуации на Дальнем Востоке поучаствовали личным примером.
— Да, дочке Алисе полгода, и я горжусь, что местом ее рождения записан город Благовещенск. Я сам родом из Южно-Сахалинска...
— У вас два образования — юридическое и горное. Какое ценнее на посту министра?
— Как известно, лишних знаний не бывает, есть неиспользованные. Правда, справедливости ради надо отметить, что учебу в Дальневосточном федеральном университете я не завершил, а вот диплом по специальности «юриспруденция» в Академии предпринимательства при правительстве Москвы пятнадцать лет назад получил. Это было.
Теперь по существу вашего вопроса. Есть хорошее выражение: толковый юрист всегда знает, где найти. А горный инженер, где копать.
Все должно быть выстроено четко, конкретно и прозрачно. Тогда можно требовать результат.
Коммуникации — еще один важный момент в деятельности министерства. Умение слышать друг друга и регионы.
Давно понял, что мелочей в работе не бывает. И глобальность проекта определяется не количеством вложенных в него денег. Точнее, не только этим.
За время работы губернатором Амурской области я ввел в строй четыре детских садика и, знаете, каждый раз получал колоссальное удовольствие, когда вместе со строителями передавал ключи заведующей, потом с воспитательницами пил чай с тортиком... Кайф, что поучаствовал в хорошем деле, принесшем конкретную пользу людям.
Моя бабушка живет в Амурской области в населенном пункте под названием Райчихинск. Как-то показывала мне фотографии середины прошлого века, где видно, как бедно выглядел город. Тротуаров нет, вместо дорог — направления. Стоят лишь дома, построенные после Великой Отечественной войны. Потом в регионе стали активно добывать бурый уголь, открыли комбинат с разрезами «Северо-Восточный» и «Ерковецкий», и город преобразился, расцвел.
В девяностые начался новый этап разрухи.
Еще будучи губернатором, я запустил по области, в том числе и в Райчихинске, трехлетнюю программу реконструкции, ремонта и благоустройства улиц, дворов. Проложенные и обновленные сейчас тротуары послужат людям лет десять-пятнадцать, потом придет новый глава региона, тоже займется обновлением, уже по другим, более современным технологиям, которые наверняка появятся.
Надо помнить: мы не первые и не последние, а лишь звено в цепочке живущих на земле. И не нужно стесняться, брезговать ходить ножками да щупать ручками, чтобы даже маленькую копейку дать туда, где она принесет максимальную пользу. А на федеральном уровне необходимо сплетать звенья воедино.
Несколько лет назад я привез тогдашнего министра сельского хозяйства России Александра Ткачева в Аграрный университет в Благовещенске. Показываю. Стоит красивое историческое здание красного царского кирпича в убитом состоянии. А у Александра Николаевича профильных вузов по стране — десятки, понятное дело, до всех руки не дотягиваются. Говорю: «Если поддержите, приведем в порядок, денег не так много требуется».
Уже и министр другой, и я больше не губернатор, а федеральные средства в 2018 году на университет выделены, ремонт идет и будет выполнен. Обновленное здание станет украшением Благовещенска.
— ВЭФ станет для вас, по сути, дебютом на федеральном уровне, проверкой, много ли звеньев успели сплести.
— Я же не волшебник, моментально ничего не делается. На данном этапе вижу своей задачей запуск процесса реализации принятых ранее решений, выработку алгоритма, который не даст дискредитировать намеченные руководством страны планы в отношении Дальнего Востока. Поправки к законам, контроль за деньгами, за нужностью и целесообразностью тех или иных объектов...
А форум — подведение итогов работы за год. Надо проверить, что из анонсированного в сентябре 2017-го выполнено, что — нет. И почему — нет. Своего рода сверка и одновременно верстка. Собрались, обсудили, проанализировали, скорректировали, наметили и двинулись дальше.
Напомню, Дальний Восток — это тридцать шесть процентов территории России. И вклад региона в экономику России должен быть соразмерен масштабу. Только так!
